Закончив, Мэтт позволил себе минуту помолчать, а потомсказал:

— Вот так. Я сумасшедший?

— Вы определенно решили, что таковым вас сочтут в любомслучае, — отозвался Каллахэн, — хотя мистера Мирса и своего врача, кажется,убедили. Нет, по-моему, вы не сумасшедший. В конце концов, кому как не мнезаниматься сверхъестественным? Если позволите каламбур, оно — мой хлебнасущный.

— Но…

— Давайте, я расскажу вам одну историю. Не поручусь за ееправдивость, но за личное убеждение, что это правда, ручаюсь. Дело касаетсямоего доброго друга, отца Рэймона Биссоне, который вот уже несколько лет служитв одном из приходов Корнуолла на так называемом Тинкоуст. Слышали о таком?

— Да, читал.

— Лет пять назад он написал мне, что его позвали вотдаленный уголок прихода отпеть девушку, которая просто «угасла». Рэя сразу жепоразила одна странность: гроб девушки оказался полон диких роз. Еще болеенелепым он счел то, что раскрытый рот покойной был подперт палочкой, а потомзабит чесноком и диким тмином.

— Но это же…

— Традиционные средства, не дающие Нежити подняться. Да.Народные средства. На вопрос Рэя отец девушки очень небрежно ответил, что дочьубил инкуб. Знаете, что это такое?

— Сексуальный вампир.

— В свое время девушка была помолвлена с молодым человекомпо имени Бэннок, у которого сбоку на шее было большое красное родимое пятно. Задве недели до свадьбы он возвращался с работы домой, попал под машину и умер.Два года спустя девушка обручилась с другим. За неделю до второго оглашения онавесьма неожиданно расторгла эту помолвку. Родителям и друзьям она объяснила,что ночью к ней явился Джон Бэннокс, с которым она обошлась несправедливо. Пословам Рэя, ее нового возлюбленного больше огорчила мысль о том, что невестаможет стать неуравновешенной, чем возможность визитов демона. Тем не менеедевушка стала чахнуть, умерла и была похоронена по старым церковным обрядам.

Однако написать письмо Рэя заставило другое. Причиной былото, что произошло через два месяца после похорон. Гуляя ранним утром, Рэйукрадкой заметил на могиле той девушки молодого человека — молодого человека скрасным родимым пятном на шее. Но и на этом история не заканчивается. НаРождество мой друг получил от родителей «поляроид» и забавлялся, снимаясельские виды Корнуолла. Кой-какие я держу дома в альбоме, они весьма недурны.В то утро аппарат висел у Рэя на шее, так что он несколько раз сфотографировалмолодого человека. Когда мой друг показал снимки в деревне, реакция оказаласьпоразительной. Одна женщина упала в обморок, а мать девушки прямо на улицепринялась молиться. Но на следующее утро, когда Рэй встал, фигуры молодогочеловека на фото не было, все, что осталось — несколько видов местногокладбища.

— И вы в это верите? — спросил Мэтт.

— О да. Подозреваю, что мало кто не поверил бы. Рядовойчеловек и вполовину так не вожделеет сверхъестественного, как любят воображатьписатели-фантасты. Почти все занимающиеся подобными темами писатели куда болеетрезво относятся к духам, демонам и страшилищам, чем простой человек с улицы.Лаверкрафт был атеистом, Эдгар Аллан По — кем-то вроденедоумка-трансцеденталиста. А Готорн оказывался религиозен лишь при удобномслучае.

— Вы поразительно сведущи в предмете, — сказал Мэтт.

Священник пожал плечами.

— Как все мальчишки, я интересовался оккультизмом иэксцентричными вещами, — ответил он, — и, когда повзрослел, тяга к служениюГосподу не погасила этот интерес, а, скорее, усугубила его.

Он глубоко вздохнул.

— Но в последнее время я начал задавать себе довольнотрудные вопросы о природе мирового зла. — И с кривой улыбкой Каллахэн добавил:— Сколько от него вреда!

— Тогда вы не выясните для меня кое-что? И не станетевозражать против того, чтобы прихватить с собой святую воду и кусочек облатки?

— Сейчас вы ступите на нелегкую теологическую почву, — снеподдельной серьезностью предупредил Каллахэн.

— Почему?

— Я не собираюсь отказывать — по крайней мере, сейчас, —сказал Каллахэн. — И должен заметить, что, попадись вам священник помоложе, он,вероятно, согласился бы почти сразу, не очень-то терзаясь сомнениями. — Онязвительно улыбнулся. — Внешние атрибуты церкви они рассматривают как вещискорее символические, нежели имеющие практическое значение, как нечто сроднимаске и врачующему жезлу шамана. Такой молодой священнослужитель мог бы счестьвас сумасшедшим, но, если вашему больному рассудку станет легче отразбрызганной кругом святой воды — чудесно-прелестно. Я так не могу. Примись яза это расследование в опрятном твидовом костюме от Харриса, сунув подмышкутолько экземпляр «Чувственного экзорсиста» Сибил Лик — все оставалось бы междунами. Но если я пойду с телом Христовым, тогда я пойду как представитель СвятойКатолической Церкви, готовый исполнить самые, со своей точки зрения, духовныеритуалы своего ведомства. В этом случае я иду, как посланник Господа на земле.— Теперь Каллахэн смотрел на Мэтта серьезно и угрюмо. — Может быть, я плохойсвященнослужитель… такое иногда приходит мне в голову… чуточку пресыщенный,чуточку циничный, а с недавнего времени переживающий мучительный кризис — чего?веры? личности? — но я все еще достаточно верю в наводящие ужас, мистическиевысшие силы стоящей за моей спиной церкви и не могу с легкостью принять вашупросьбу. Церковь — не просто кучка идеалов, как, похоже, убеждены эти молодыеребята. Это больше, чем духовный отряд бойскаутов. Церковь — Сила, а Силупривести в движение непросто.

Он сурово нахмурился, глядя на Мэтта.

— Вы понимаете? Чрезвычайно важно, чтобы вы понимали это.

— Понимаю.

— Видите ли, всеобъемлющая католическая концепция зла внашем столетии подверглась коренному изменению. И знаете, чем это было вызвано?

— По моим представлениям, Фрейдом.

— Очень хорошо. Католическая церковь стала справляться сновой концепцией, которая победным маршем вошла в двадцатый век: со злом,которое пишут через строчное «з». С дьяволом, оказавшимся не краснорогимчудовищем с шипастым хвостом и копытами и не змеем, ползущим по саду — хотя этопревосходный психологический образ. Дьявол, согласно Евангелию от Фрейда, естьгигантский сложный ид, наше общее подсознание.

— Разумеется, такая концепция потрясает куда сильнее, чемкраснохвостые буки или черти с такими чувствительными носами, что стоитстрадающему запором служителю церкви как следует пернуть — и их как не бывало.

— Конечно, она потрясает гораздо сильнее. Но такая концепциябезлична. Безжалостна. Неприкасаема. Изгнать фрейдова дьявола так женевозможно, как торговаться с Шейлоком — нельзя вырвать фунт плоти, не проливни капли крови. Католическую церковь вынудили полностью заново истолковать свойподход ко злу: бомбардировщики над Камбоджей, война в Ирландии и на БлижнемВостоке, убийства полицейских и бунты в гетто, миллиарды зол помельче,ежедневно выпускаемых на свободу в мир подобно полчищам москитов. Сейчас онасбрасывает старую кожу — обличье лекаря — чтобы вновь явиться социальноактивным конгломератом, наделенным социальным сознанием. В городскую дискотекуходят гораздо активнее, чем к исповеди. Причастие играет вторую скрипку, апервую — движение за права человека и обновление городов. Еще совсем недавноцерковь училась твердо держаться на ногах в нынешнем мире.